Страха нагнали. В Останкинском суде в отсутствие его самого слушается «дело Момотова»

Виктор Момотов. Фото: Петр Кассин / Коммерсантъ. Те, кто сегодня при должностях, уверены, что уж они-то гарантированы от незаконного преследования, в том числе со стороны «своих». Но такая защищенность — иллюзия. Должностные лица могут рассчитывать на закон ничуть не больше, чем рядовые граждане, и дело судьи Виктора Момотова — яркий тому пример. «Антикоррупционный иск» к бывшему председателю Совета судей продолжает рассматриваться в Останкинском суде Москвы. Сам Момотов 8 октября, в день начала процесса, был госпитализирован и просил в его отсутствие дело не слушать, но останкинский коллега эту просьбу проигнорировал, сочтя, что интересы Момотова достаточно представлены его адвокатом. Это грубое нарушение прав ответчика, тем более что ничто не указывает, что госпитализация основана на симуляции — скорее, наоборот, судью — теперь в отставке — можно понять. «Антикоррупционный иск» — отсутствующее в законе понятие, синтезированное Генеральной прокуратурой для собственного удобства. По закону обращение в доход государства неправедно нажитого имущества возможно лишь в двух случаях: конфискации по Уголовному кодексу в качестве дополнительной меры наказания за ряд преступлений; по закону No 230-ФЗ от 03.12.2012 «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» — по иску Генеральной прокуратуры и решению суда. Об уголовном деле в отношении Момотова пока ничего не известно, хотя фактура вроде бы указывает на признаки состава преступления. А порядок обращения имущества в доход государства в рамках 230-ФЗ строго регламентирован. В частности, заинтересованное должностное лицо должно быть извещено о проводимой проверке и иметь возможность представить данные о своих доходах и расходах. Момотов узнал о предъявленном к нему иске лишь в тот день, когда иск был зарегистрирован в Останкинском суде, — это тоже грубое нарушение его прав. Фото сделано после 2010 года, когда господин Момотов стал судьей Верховного суда. Фото: личный архив. В качестве «соответчика» в иске Генпрокуратуры указан Андрей Марченко, владелец сети отелей Marton, который в настоящее время находится в Краснодарском СИЗО по обвинению в мошенничестве и ряде других преступлений. Однако Марченко — коммерсант и не может быть ответчиком (соответчиком) по иску, основанному на ФЗ-230. „ Его имущество в дальнейшем может быть конфисковано только в рамках приговора по уголовному делу, а пока Генпрокуратура как административный истец постоянно и сознательно смешивает элементы уголовного права и специального законодательства о госслужбе, приправляя это рассказами об интимных услугах в отелях. Допрошенный (в отсутствие Момотова) по видеоконференцсвязи Марченко дал показания, в частности о том, что судья продолжает получать доходы от гостиничного бизнеса: якобы он ежемесячно передавал Момотову через его мать по 50–300 тыс. руб. в зависимости от сезона. Курочка по зернышку клюет, и многие бы не отказались от такой поддержки, но для председателя Совета судей, чей бизнес, по версии Генпрокуратуры, оценивается в 9 млрд руб., это, согласимся, несолидно. Андрей Марченко. Фото: соцсети. Между тем 9 миллиардов — оценка всей сети отелей Marton вместе с другой недвижимостью, но как эта собственность разделена между Марченко и Момотовым, прокуратура не указывает, а суд не пытается выяснить. Вместо этого суду предъявляются фотографии из зарубежных поездок Момотова и Марченко — очевидно, из коллекций последнего. Ну, погулял судья за счет компаньона, а что он — один такой? В других обстоятельствах этого даже для лишения статуса не хватило бы. Обыск у Андрея Марченко. Скриншот. В бытность членом СПЧ я несколько раз встречался с председателем Совета судей в его роскошном кабинете на Поварской. „ Профессор и бывший декан юрфака КубГУ удивил меня тем, что для связи слов в предложении он постоянно сглатывал что-то вроде «***», но в остальном был любезен, а что предлагаемые СПЧ программы ни на йоту не сдвинулись — то была не его вина. Момотов — точно не самая коррумпированная фигура в системе правосудия, его «разоблачение» — скорее пиар-ход, который сейчас заставляет дрожать от страха всех его коллег: если уж на таком уровне не действует защита (по закону и по «понятиям»), то о рядовых судьях ВС и председателях региональных судов нечего и говорить. На самом деле борьбу с коррупцией в судебной системе (в широком смысле слова, включая «правоохранительные органы») надо начинать не судей, а с «решал», которые чаще всего занимают незаметные должности помощников и сотрудников аппарата. Вот они точно знают: кто, как, за что и сколько.